Индия

При рассмотрении общественной структуры древнеиндийского общества уместно подчеркнуть, что однозначного ее определения для территории всей страны быть не может.

Племена и народы находились в разных природных условиях, создавали разные типы хозяйства и государства, развивались неодинаковыми темпами. Поэтому характеристика, верная для одного района, может оказаться ошибочной для другого. Но даже в одном и том же регионе существовали натуральное и товарное производство, родоплеменные отношения и гражданское общество, хозяйства, основанные на подневольном и свободном труде.

Все это осложнялось наличием варн и каст, а также социальных групп, подвергавшихся эксплуатации, формы которой неидентичны рабовладельческим (наемные работники, арендаторы, зависимые сородичи, низшие касты).

Материалы данной и ряда предыдущих глав относятся в основном к наиболее развитой области Индии — центральной части долины Ганга, ядру империи Маурьев. Поскольку в этих главах мы касаемся явлений общего порядка, типичных не только для рассматриваемого времени, иногда привлекаются источники и иных хронологических периодов. Это позволяет создавать более объемную картину, хотя и нарушает строгую соотносимость с конкретным историческим периодом. Однако проблема рабства и других форм зависимости выходит за рамки собственно магадхско-маурийской эпохи (именно в это время институт рабства получил широкое развитие) и непосредственно связана с изучением социальной структуры древней Индии в целом.

В течение долгого времени историческая наука почти не занималась изучением рабства в Индии. Лишь в послевоенные годы картина начинает несколько меняться. О многом из того, о чем раньше писалось только предположительно, теперь, опираясь на установленные факты, можно говорить уже с большей долей уверенности.

Хорошо известно следующее утверждение Мегасфена: «Достопримечательностью земли индийцев является то, что все индийцы свободны и ни один индиец не является рабом. В этом — сходство лакедемонян и индийцев. Но у лакедемонян рабами являются илоты, и они исполняют подобающее рабам, у индийцев же никто не является рабом, ни тем более кто-либо из индийцев». Даже современники Мегасфена не соглашались с утверждением селевкидского посла: По уверению Мегасфена, никто из индийцев не имеет рабов, но Онесикрит считает это только особенностью мусиканского населения (на территории совр. Синда. — Авт.) (Страбон XV.1.54). Из контекста ясно, что Страбон не принимает утверждение Мегасфена как бесспорное. Несмотря на то что за данным свидетельством стоит авторитет современника и очевидца, ему нельзя безоговорочно следовать. И все же на него обычно ссылаются те, кто считает рабство явлением, нехарактерным для древней Индии. Конечно, современная историческая наука далеко ушла от того времени, когда даже крупные ученые, чьи работы были важным событием в индологии, упоминали о рабстве только в случайной связи. Но и в наши дни этой проблеме в западной и индийской историографии уделяется незаслуженно мало внимания. И сейчас некоторые исследователи рассматривают рабство как случайное явление в древнеиндийском обществе, вольно или невольно преуменьшают его значение и ограничивают сферу его применения.

Между тем в древности рабство было закономерной формой общественных отношений. Оно в решающей мере способствовало ломке родоплеменных отношений, образованию гражданского общества, разделению труда, росту производительных сил и на этой базе развитию культуры: известно, что возникновение древнейших цивилизаций происходило в прямой связи с возникновением рабовладельческих отношений. Обладание рабами в те далекие эпохи вовсе не считалось неблаговидным.