Индия

– Транх? – произносит Тал у группы, сгрудившейся у источающего сильный аромат кальяна.

Совсем еще юный и такой хрупкий очаровательный ньют с тонкими чертами восточноазиатского лица выглядывает из‑под множества мужских тел.

– Извините, – говорит Тал и проходит мимо.

– Вы видели Транх? – спрашивает Тал у какой‑то нервной дамы, стоящей у дивана рядом со смеющимися ньютами.

Они все поворачиваются и пристально смотрят на Тала.

– Транх еще нет?

Мужчина стоит у третьей лозы с волшебными бананами. На нем неброский полуофициальный вечерний костюм. «Джейджей Валайя», Талу сразу же становится ясно по покрою. Элегантный мужчина, худощавый, среднего возраста, явно проявляющий заботу о своей внешности. Правильные, красивые черты лица, тонкие губы, недюжинный ум в быстрых проницательных глазах. Но и глаза, и лицо какие‑то нервные. А руки – Тал видит это благодаря сказочной силе, которую придали его зрению бананы, предельно концентрирующие внимание, – великолепно ухожены и… заметно дрожат.

– Простите? – говорит щеголеватый мужчина.

– Транх… Транх здесь?

Чувствуется, что мужчина находится в некотором затруднении. Он срывает банан с небольшой грозди рядом со своей головой и предлагает Талу.

– Мне нужен кое‑кто, – говорит Тал.

– Кто же именно? – спрашивает мужчина и вновь протягивает банан.

Тал жестом отказывается.

– Транх. Вы не…

Тал уже идет дальше.

– Пожалуйста! – Мужчина зовет Тала, зажав банан в кулаке, словно фаллос. – Постойте, поговорите со мной, просто поговорите…

И тут Тал видит…

Даже в мерцающем свете масляных светильников, даже в тени, отбрасываемой балконом, этот профиль невозможно спутать ни с чьим другим. Изгиб скул, то, как ньют наклоняется вперед и как энергично взмахивает руками во время беседы… Смех, напоминающий звон храмового колокола…

– Транх.

Ньют не поднимает взгляда, увлеченный беседой с друзьями, столпившимися вокруг низкого столика. Они делятся какими‑то общими воспоминаниями.

– Транх.

Теперь Тал услышали. Транх поднимает взгляд. Первое, что Тал читает в устремленных на него глазах, – абсолютное и совершенно искреннее непонимание. Кто вы такой? Но потом – узнавание, воспоминание, удивление, шок, раздражение. И наконец – растерянность и досада.

– Извините, – говорит Тал и выходит из алькова. Все взгляды устремлены на Тала. – Извините. Ошибся…

Ньют поворачивается и тихо ускользает. Голова Тала раскалывается от желания разрыдаться. Тот застенчивый чело век все еще стоит среди зелени. Продолжая ощущать на себе чуждый и враждебный взгляд, Тал берет банан из мягкого кулака мужчины, сдирает кожуру и впивается в него зубами. И почти тотчас же ньют начинает чувствовать, как дворик рас ширяется до бесконечности. Тал предлагает странный фрукт мужчине.

– Спасибо, не надо, – мямлит тот в ответ, но Тал решительно берет его за руку и ведет к свободному дивану.

Ньют все еще чувствует жжение от того страшного взгляда у себя на затылке.

– Итак, – говорит Тал, садясь на диван и опуская руки на колени. – Вы хотели поговорить со мной. Что ж, давайте поговорим.

Взгляд, брошенный в сторону. Те, другие, все еще про должают смотреть на них. Тал доедает банан, чувствуя зачаровывающее притяжение мерцающих светильников. В следующее мгновение мысль Тала обращается к фасаду курдского ресторана. Официант быстро проводит ньюта мимо столиков, мимо удивленных костюмеров прямо к маленькой кабинке в самом конце помещения, разделенного источающими аромат ширмами из резного кедра.

Бананы слепой старушки, подобно хорошим гостям, пришли вовремя и ушли рано. Тал чувствует, как резные геометрические узоры на деревянных ширмах возвращаются откуда‑то из межзвездных пространств и сжимаются до обычного размера, вызывая какие‑то клаустрофобические ощущения. В ресторане жарко, и голоса посетителей, шумы кухни и улицы кажутся слишком близкими и громкими.