Индия

– Ньют…

С этого мгновения начинается гибель всерьез. В одном‑единственном слове заключено все: отвращение, непонимание, разочарование и гнев.

– Они… такой род…

– Я знаю, кто они такие. А тот клуб…

От него отрывается еще один кусочек. Процесс отрывания невероятно мучителен, но как только завершен очередной его этап, сразу же становится намного легче. Есть какое‑то особое, ни с чем не сравнимое удовольствие в том, чтобы хоть раз сказать всю правду вслух.

– Это место, куда люди приходят для встречи с ньютами. Те люди, которые находят ньютов сексуально привлекательными.

Дым от сигареты Саджиды Раны, прежде чем рассеяться в томно‑фантомных зигзагах, поднимается вертикальной струйкой вверх. Воздух поразительно недвижим. Даже вечный гул громадного города стих.

– Скажите мне одно. Что вы собирались с ними делать?

Я никогда не думал о ньютах в подобных категориях, хочет воскликнуть Шахин Бадур Хан. Этого вам как раз и не дано понять – вам, только что вставшей с супружеского ложа и еще несущей на себе запах мужа, – понять то, что ньюты понимали всегда и лучше всех других. Дело не в том, чтобы что‑то делать. Дело в том, чтобы быть. Вот почему мы и ходим туда, в тот клуб, чтобы видеть, чтобы оказаться среди созданий из наших снов, созданий, которыми мы всегда мечтали стать, но у нас никогда не хватило бы мужества на подобное превращение. Мы ходим туда ради мимолетных прикосновений к чистой и хрупкой красоте.

Но Саджида Рана не дает ему возможности высказаться, она начинает говорить сама:

– Впрочем, мне не нужно ничего больше знать. Вы, естественно, понимаете, что не может быть и речи о вашей дальнейшей работе в правительстве.

– Да, конечно. Я понимаю, госпожа премьер‑министр. Я попал в ловушку.

– Это не оправдание. Более того, как мне кажется… О чем вы только думали? Ладно. Не надо, не отвечайте. Как долго продолжалось… подобное?

Еще один неправильный вопрос, свидетельствующий о полном непонимании.

– Большую часть моей жизни. Сколько я себя помню. Всегда.

– В тот раз, когда мы с вами ехали с дамбы, вы сказали, что в отношениях с женой переживаете кризисный период, период некоторого охлаждения… Черт бы вас побрал, Хан! – Саджида Рана со злостью топчет потухший окурок каблуком белой шелковой домашней туфли. – Вы ей рассказали?

– Нет, еще нет. Рассказал… но не об этом.

– А о чем же?

– Ей известно о моих… склонностях. Уже достаточно давно.

– И как именно давно?

– Несколько десятилетий, госпожа премьер‑министр.

– Перестаньте меня так называть! Не смейте меня так называть! На протяжении многих лет вы являлись скрытой угрозой правительству, на которое работали, и теперь имеете наглость называть меня «госпожа премьер‑министр»?!. Вы были мне очень нужны, Хан. Теперь мы можем проиграть. Да, мы можем проиграть войну. Генералы показали снимки, сделанные со спутников, и привели результаты компьютерного моделирования ситуации. Все говорит о том, что войска авадхов движутся к северу по направлению к Джаунпуру. Правда, я не совсем уверена в точности их выводов, которые представляются мне какими‑то уж слишком очевидными. А чем никогда не страдали авадхи, так это очевидностью своих действий. Мне были нужны вы, Хан, как противовес идиоту Чаудхури.