Индия

- Теперь я могу оставить джентльменов наедине с вином, - внезапно сказала Барбара. Хорнблауэр посмотрел на нее как раз вовремя, чтобы заметить, как ледяное выражение ее лица заменяется улыбкой, которую он так хорошо знал. – Должна пожелать вам спокойной ночи, адмирал. Я собираюсь сделать все возможное, насколько допускают правила военно-морского флота, чтобы быть уверенной в том, что завтра этот дом будет передан вам в полном порядке, и что вам будет удобно здесь.

- Благодарю вас, - сказал Рэнсом. Мужчины встали.

- Спокойной ночи, дорогой, - обратилась Барбара к Хорнблауэру. Последний догадывался, что обращенная к нему улыбка не вполне искренна, он слишком хорошо ее знал, и поэтому был чрезвычайно расстроен.

Она вышла, Хорнблауэр приказал принести портвейн и настроился продолжать то, что обещало стать долгим-предолгим вечером. Рэнсом, самоутвердившись и совершенно ясно показав, что он не позволит Хорнблауэру оказывать на себя какое-либо влияние, вовсе не отвергал, тем не менее, возможность получения из этого источника любой полезной для себя информации. Так же как и возможность прикончить одну бутылку портвейна и почать другую.

Так что, когда Хорнблауэр отправился спать, было уже довольно поздно. Чтобы не потревожить Барбару, он не стал зажигать свет. Он старался двигаться по комнате как можно тише. Взгляды, которые он бросал сквозь темноту в направлении накрытой москитной сеткой другой кровати (морские порядки лишь в незначительной степени допускали существование жен, и двуспальные кровати не попали в число таких допущений) ни о чем не говорили ему, и это его радовало. Если Барбара проснется, избежать расспросов о деле Хаднатта вряд ли удастся.

Такого случая не представилось и на утро, так его срочно позвали в гардеробную, где он облачился в лучший свой мундир с лентой и звездой и поспешил на церемонию передачи командования. Как офицер, сдающий пост, он первым прибыл на «Клоринду» и расположился на квартердеке по правому борту, за ним выстроился его штаб. Капитан сэр Томас Фелл встретил его, а затем озаботился приемом других капитанов по мере их прибытия на борт. На полуюте оркестр морской пехоты (без Хаднатта), играл лучшие произведения из своего репертуара, дудки боцманских помощников свистели без перерыва, знаменуя постоянное прибытие новых гостей, солнце палило так, словно это был всего лишь обычный день. Затем наступила тишина, напряженная из-за своей драматичности. И вот оркестр снова разразился маршем, раздалась барабанная дробь и фанфары, и появился Рэнсом со своим штабом. Они расположились на противоположной стороне палубы. Фелл выступил вперед и подошел к Хорнблауэру, вскинув руку к полям шляпы.

- Команда в сборе, милорд.

- Спасибо, сэр Томас. – Спендлов вложил в руку Хорнблауэру документ. Хорнблауэр выступил вперед. – Приказ лордов комиссионеров для исполнения службой Первого Лорда мне, Горацио Хорнблауэру, рыцарю Большого креста Выскочтимого ордена Бани, контр-адмиралу Красной эскадры…

Он с трудом удерживался от дрожи в голосе, заставляя себя сохранять при чтении строгий и деловой тон. Он свернул бумагу и отдал свой последний приказ:

- Сэр Томас, будьте любезны спустить мой флаг.

- Есть, милорд.

Первые из тринадцати выстрелов салюта прогремели, когда красный вымпел медленно пополз вниз с топа бизани. Долгий, долгий спуск, шестьдесят секунд для тринадцати выстрелов; и когда флаг был спущен, Хорнблауэр стал беднее на сорок девять фунтов, три шиллинга и семь пенсов причитающихся ему ежемесячно как жалованье командующего. Секунду спустя вперед вышел Рэнсом с бумагой в руке, чтобы зачитать приказ лордов комиссионеров, данный ему, Генри Рэнсому, члену Высокочтимого ордена Бани, контр-адмиралу Синего флага.