Индия

– Ну, что же, благодарю вас.

– Вы должны благодарить сэра Фабиана. Ваше благополучное прибытие было для него делом чрезвычайной важности.

Я почувствовала, как вспыхнула от удовольствия, которое, как это ни смешно, казалось, делало опасности, через которые я прошла, еще более значимыми.

Затем произошло кое‑что, нарушившее спокойствие. Это случилось после полудня, когда день достигал своей самой жаркой точки и дом замирал.

Лавиния просила меня зайти к ней. Она хотела поболтать и спросить мое мнение о новом платье, которое она задумывала. В этом деле она не то, чтобы хотела принять мой совет, но ей хотелось поговорить.

Я подумала, что было подходящее время. Обычно в этот час она отдыхала, хотя и не спала, и я думала, что застану ее одну.

Когда я подошла к ее двери, я услышала голоса. Голос Лавинии был пронзительным, в нем звучала тревога.

Я подбежала к двери и открыла ее. В первую секунду я остолбенела от удивления. Она стояла у кровати, ее пеньюар спустился с плеч. Она выглядела удивленной и испуганной – и с ней был Большой Хансам. Он был там, рядом с ней, его тюрбан съехал набок… лицо было искажено. Мне показалось, что он нападал на Лавинию. Его глаза были остекленевшими и во всем облике было что‑то странное.

Что касается Лавинии, ее волосы рассыпались по обнаженным плечам. Она сильно покраснела. Когда она взглянула на меня, я увидела, как страх исчез с ее лица и ее черты приняли почти чопорное выражение.

– Я думаю, – сказала она Хансаму, – что сейчас тебе лучше было бы уйти.

Я видела, как он безуспешно пытался восстановить свое достоинство. Его рука потянулась к полурасстегнутой рубашке. Он посмотрел на меня и, запинаясь, сказал:

– Мисси приходит увидеть мемсагиб графиню. Я пойду.

– Да, Хансам, – слегка высокомерно сказала Лавиния. – Сейчас тебе следует уйти.

Он поклонился и, бросив на меня недовольный взгляд, удалился. Я спросила:

– Что все это значит?

– Моя дорогая Друзилла, я была страшно удивлена. Парень подумал, что я могу позволить ему вступить со мной в любовную связь.

– Лавиния.

– Не удивляйся так. Ему кажется, что он лучше любого из нас.

– Как ты могла это позволить?

– Я этого не позволяла. Я протестовала изо всех сил.

– Как он мог подумать, что такое возможно?

– Я же говорю тебе, что он очень высокого мнения о себе.

– Ты, должно быть, как‑то поощряла его.

Она скривилась.

– Это верно. Обвиняй меня… как ты это всегда делаешь.

– Разве ты не понимаешь, как это опасно?

– Опасно? Я могла распоряжаться им, если бы хотела.

– Когда я вошла, ты выглядела довольно испуганной.

– В самый критический момент! – драматически произнесла она.

– Ты никогда не должна принимать его таким образом, как ты делаешь. Для своих ежедневных консультаций ты должна встречаться с ним внизу.

– Что за чушь. Я делала только то, что и все женщины. Они каждое утро видятся со своими хансамами.

– Это совсем другое. Ты вела себя по‑глупому. Ты с ним флиртовала. Ты заставила его подумать, что он может добиться с тобой успеха. Это никогда не пришло бы ему в голову, если бы ты, как другие, вела себя в соответствии с приличиями. Кому еще пришло бы в голову поощрять слуг иметь такие мысли?

– Я не делала ничего подобного.

– Делала. Я это видела. Принимать его в неглиже… улыбаться ему, слушать его комплименты. Естественно, он подумал, что добьется успеха.

– Но он здесь слуга. Он должен бы это помнить.