Индия

– Работая в университете, ты похоронил свой истинный дар, Аш. С таким талантом проповедника тебе следовало бы заниматься политикой или религией.

– Религия – это то, во что мы пытаемся верить, – ответил он. – Политика же – результат попыток сделать эту веру реальностью.

– Ну, Аш! Я спрашиваю тебя всего лишь о нескольких фактах, а ты изливаешь на меня всю индийскую премудрость подобно какому‑нибудь махатме, раздающему алмазы толпе. Раньше твои высказывания были более конкретны.

– Мне очень жаль, что я разочаровал тебя, Розалинда. Возможно, я утратил способность казаться хоть немного англичанином.

И как‑то внезапно он постарел и осунулся. Кожа обвисла на скулах, и в это мгновение ему можно было бы дать значительно больше его сорока восьми лет. Он встал и жестом пригласил меня проследовать за ним в библиотеку.

– Позволь мне предложить тебе примирительную жертву.

Осторожно пробираясь между связками журналов, я читала их названия: «Индийский Скептик», «Журнал Общества Индийских рационалистов». В доме Ашока оставалось очень немного места для чего‑либо, кроме печатной продукции и старых рукописей. Новенькие английские издания в мягкой обложке вываливались из ящиков на деревянный пол, а единственный стул оказался зажат между башнями из пожелтевших манускриптов, перевязанных лентой.

На письменном столе лежал узкий кусок дерева длиной чуть менее полуметра, густо покрытый позолотой.

– Флорентийский барометр, – пояснил Ашок. – Довольно редкая вещь. Посмотри, мастер, изготовивший его, включил штормовые отметки Синклера 1664 года. – Он провел пальцем по надписям: «буря», «гроза», «сильный дождь», «дождь», «переменная погода» и «ясно». – Один из моих предков привез его в Индию лет через шестьдесят после первых экспериментов Торричелли в 1640‑е годы. Я подарил его твоему отцу в тот день, когда родилась ты. Перед смертью он прислал его мне обратно с тем, чтобы я передал его тебе в случае, если ты когда‑нибудь вернешься в Индию. Он сказал, что ты проявляла определенный интерес к предсказанию приближения бурь.

– А если бы я не вернулась?

Ашок улыбнулся.

– Но ты же вернулась. – Он протянул мне бумагу, на которой стояла печать Индийского археологического общества. – Это может тебе понадобиться. Без такого разрешения из страны нельзя вывозить произведения искусства, срок изготовления которых превышает сто лет. – Он бросил взгляд на часы. – Боюсь, что моя помощь тебе оказалась весьма незначительной, Розалинда. Но я обещаю отыскать книгу о хиджрах и привезти ее к тебе в отель в ближайшие дни.

– Только не завтра. Завтра я хочу побеседовать с обитателями колонии хиджра, расположенной рядом со студией Проспера.

Ашок нахмурился:

– Ты все‑таки не хочешь предоставить расследование этого дела властям? Я надеялся .

– Что я могу сказать? С помощью убийств я зарабатываю себе на жизнь .

Он снова неодобрительно покачал головой в ответ на мою легкомысленную фразу.

– В таком случае попытайся избегать поспешных выводов. Помни, что облака не имеют сферической формы.

– Еще одна непостижимая жемчужина Вечной Индийской Мудрости?

– Вовсе нет. – Он улыбнулся. – Это Мандельброт. Американский математик. Облака не имеют сферической формы. Именно этими словами он пояснил необходимость фракталей, сложных дробей, которые он предложил для расчета размеров реальных объектов, сходных с облаками. И размеров бесконечности, конечно.

– Конечно, – повторила я.