Река Богов
Культура и общество / Культура Индии в рассказах / Река Богов
Страница 179

Мать жалуется на высокую влажность, на социализм и на то, что рыбаки испражняются на песок рядом с бунгало Ханов. Отец раздражается, сердится и явно тоскует по дому на севере. Он нервно ходит взад‑вперед в мятых штанах, поплиновой рубашке с короткими рукавами и шлепанцах. Стоит удушающая керальская жара. А для Шахина Бадур Хана эта поездка становится самой отвратительной в жизни, потому что он так ждал ее, а она так его разочаровала. Юг… юг… юг!

По вечерам с моря приходят дети рыбаков. Черные от загара, обнаженные, смеющиеся, они играют, орут, плещутся в воде, а Шахин Бадур Хан с братьями тем временем сидит на веранде, пьет лимонад и слушает рассказы матери о том, как чудовищно омерзительны местные дети. Но Шахину они вовсе не кажутся такими уж омерзительными. У них есть маленький аутригер.[30] Шахин наблюдает за детьми со стороны и предается фантазиям о том, как спасаются они на утлом суденышке от реальной опасности в открытом море, борются с пиратами и ураганами, занимаются настоящими исследованиями и помогают попавшим в беду. Когда же дети вытаскивают свой аутригер на песок и начинают играть в крикет на пляже, ему кажется, что он умрет от страстного желания присоединиться к ним. Шахину хочется уплыть вместе с темнокожими и белозубыми керальскими андрогинами, обнаженным скользнуть в теплую, как кровь, воду и облечься ею, словно кожей. Хочется бегать и кричать, быть худым, стройным и свободным – и не стесняться своего голого тела.

В соседнем бунгало живет семейство госслужащего из Бангалора, занимающего весьма скромный пост. Но Шахин Бадур Хан видит, как его дети играют на аутригере вместе с местными, ныряют, плавают под водой, выныривают на поверхность, ловя ртом воздух, усеянные капельками морской воды, словно росой, и смеются… смеются… смеются. Зерно опустошенности упало тогда в его душу и проросло во время долгого путешествия на поезде через всю Индию, превратившись в острую боль, в надежду, в желания, не имевшие на звания, невыразимые в словах, но пахнувшие лосьоном для загара, вызывавшие зуд, подобно песку, что попал между пальцами, похожие на нагретый солнцем кокосовый коврик и звучащие голосами детей над морским прибоем…

Шахин Бадур Хан прекращает вращаться. Он не может побороть сильные, разрывающие грудь рыдания. Ему так хотелось тех детских радостей, но его детство было иным, в нем не могло быть такой свободы. Он бы все отдал, чтобы оказаться среди них, хотя бы один день.

Ноги. Там, снаружи… Голые ноги… Шахин Бадур Хан отбрасывает от себя суккуба.

– Кто здесь?

– Сэр? Все в порядке?

– В абсолютном порядке. Оставьте меня в покое, пожалуйста.

Все в порядке, в том самом порядке, какой бывает среди развалин. Шахин Бадур Хан поправляет костюм, вновь расстилает помятый дхури в том месте, где он только что вращался в священном танце и где его почтил Своим посещением Господь. Он вошел в ан‑нафс, в ядро души, из которого исходят желания, и там узрел истинную природу Бога‑внутри, и его призыв о помощи был услышан.

Теперь он знает, что должен сделать относительно этого ньюта.

23

Тал

Остаток недели Тал пытается провести, с головой уйдя в работу, но даже раздумья над дизайном интерьера хавели, в который переедут Апарна Чаула и Аджай Надьядвала после своей виртуальной свадьбы, не могут усмирить проснувшихся демонов. Некий человек, имеющий пол. Мужчина. Некто по имени Хан. Тал пытается выбросить из головы его образ, но тот рассеян по нейронам ньюта, словно огни Дивали. Тала преследует страх, который поглощает изнутри, растворяя биочипы и гормональные микропомпы, – боязнь того, что вся ньютность уйдет из тела вместе с мочой. Тал все еще чувствует на губах губы Хана.

Страницы: 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185